Диалог света и цвета

Как ни заманчива природа, некоторые художники стремятся не столько уловить её конкретные приметы, сколько сделать своего рода нотную запись световой и цветовой ситуации момента и музыки чувств, ею вызванных.

Галым Оспанов родился в 1958 году в Костанае. Учился в Алматинском художественном училище имени Гоголя и в Театрально-художественном институте на отделении декоративного искусства. Член Союза художников Казахстана с 1993 года. Провёл несколько персональных и участвовал в республиканских выставках.

Галым Оспанов - отшельник. Его мало беспокоит, какое время на дворе. У него свой собственный пространственно-временной континуум: здесь и теперь. Его волнует жизнь формы и цвета в световом потоке, ритмы силуэтов, красочных пятен и зазор между ними. Для таких наблюдений лучше всего подходит натюрморт. Вот художник и пишет без устали плоды, цветы, вазы. Изображения предметов располагаются в амплитуде предметно-декоративно, ясно-таинственно. Смена формального языка происходит то в линейном времени, то в ритме движения качелей: туда-сюда. Или в движении по спирали: возвращение к прежнему сюжету, но на другом уровне.

Композиции картин просты: на столешнице или в некоем пространстве располагается несколько предметов. Ничего экзотического. Однако нельзя не заметить, что их характеристики разнятся: они предстают то в богатстве своих качеств, то в избирательности черт, то в большой степени абстрагирования от материальности вещей.

Когда живописца притягивают предметы как таковые, на холсте возникает красота фактуры, силуэта и цвета каждого отдельного объекта, расположенного выразительно близко или далеко от других. Когда волнует общее житие вещей, он сводит изображение предметы почти к знаку, пространство стягивает в плоскости, создаёт световые мелодии цветовых нюансов: голубая, золотистая, серебристая гаммы, интонационный строй которых адекватен состоянию души художника в данный момент жизни.

В каждом отдельном случае на полотне образуются особые декоративное целое, своего рода ткань бытия, внутри которой предметы теряют что-то от своей полноты, но зато теперь могут удачно вписаться в ансамбль. Возникает своего рода социум вещей, несущий на себе отблески человеческих отношений. Переклички тающих абрисов и цветовых оттенков создают образы, отмеченные поэзией чувств. Если сравнить живопись с речью, то художника здесь привлекают не столько замечательные слова, сколько контекст, не равный простой сумме дефиниций.

Натюрморт - самый камерный жанр искусства: можно всю жизнь просидеть в мастерской и писать накопившиеся здесь вещи да принесенные цветы и фрукты. Однако в них опосредованно отражается и мир людей. В живой тишине композиций встречаются разные количества сходных и несходных объектов: два яблока или шесть, плоды и посуда, природное и цивильное, сырое и вареное, так сказать. Иногда предметы, словно меряясь значениями, разыгрывают почти человеческий треугольник отношений. В сущности, основная тема натюрмортов Галыма Оспанова - это, несомненно, сосуществование разных и сходных персонажей друг с другом, с нежностью касаний и чуткостью дистанций, с умением слушать голоса других. В них материализуются идея деликатного согласия, дружеской взаимосвязи, мирного диалога. Звучит тихая мелодия созерцания, неторопливого и бережного всматривания в то, что находится перед внешним и внутренним взором художника.

Бывает, он, оставив на время удачливые игры живописными формулами, с горных высот живописных абстракций спускается к нижнему миру конкретных явлений. Или, напротив: свершает восхождение к зеленому дереву жизни, растущему на вершине мировой горы.

Художник бережно ощупывает границы предметов и чуткие паузы между ними, всматривается в поверхности, улавливает говоры их фактур, взращивает лёгкие и тяжёлые объёмы, хрупкие и прочные субстанции, прозрачные и плотные тени. У его предметов, странствующих из композиции в композицию, нет постоянных характеристик. Они словно, "покачиваются" в своих границах, ведь ничто не может быть схвачено раз и навсегда. Непроницаемость оболочек под влиянием внутренних и внешних энергий исчезает, фактуры сообщают о происходящих процессах, и потому каждый предмет оказывается не только вещью в себе, но и для нас.

Для художника, чуткого к жизни Света, становится весьма заманчивой задача передать это всегда удивительное событие его встречи с цветом. Среди полотен Оспанова немало таких, которые называются "Солнечный свет" (2005), "Серебряный свет" (2006), "Зимний свет" (2010). Чтобы передать чудесное мгновение природы, живописец очень бережно распределяет акценты: всё изображение может быть погружено в нежную прохладную тень, а фотоны света преобразуют малый его фрагмент в тёплое и радостное нечто. Волшебная встречи света с предметом произошла и в картине "Красный натюрморт" (2009) (где отраженный фарфоровой вазочкой свет качнулся во все стороны словно пена морская), и в солнечной по цветовой гамме в "Белой вазе" (2011), и в лунно-серебристой "Белой посуде" (2011).

Художник, не имея мастерской, пишет свои натюрморты на кухне, на балконе, в зале. Случается ему время от времени бросить взгляд за окно, и тогда появляется у него желание уловить мелодию солнечного утра, грустного дождя, яркой осени, снежной зимы. И на полотне может возникнуть "Осенняя ветка" (1996) с зелеными и желтыми листьями. Или сияющее радостью весеннее "Утро" (1997) с заглядывающими в окна цветами урюка. После дождя или снега особенно притягивают взгляд ставшие графическими далекие горы. И тогда взгляд преобразует всё близкое в подвижное цветовое поле с неразличимым рисунком форм (Наутро после дождя, 1996). В холодный зимний день даже кратковременные солнечные лучи преобразуют мир в нечто замечательное. И это чудо можно передать только с помощью абстрактных цветовых нот, как в картине "Февральское солнце" (1997).

А как записать пение черного дрозда, если она не дает покоя и просится на поверхность холсте? Приписать к птице с раскрытым клювом слово поёт? Или попытаться создать партитуру этих завораживающих звуков с помощью рулад цветовых пятен? Как ввести трехмерный, шумный и хаотичный мир в двумерное небольшое пространство картины, да так, чтобы возникла стройная речь? Этим и озабочен наш художник. И когда художнику удаётся уловить красоту мира с помощью маленькой толики красящего вещества, радость испытывает не только он, но и зритель, чуткий к языку живописи.

Баян Барманкулова
искусствовед